Я не помню, сколько он у нас жил – наверное, не более недели – но точно помню, что он был более хлопотной гадиной, чем тараканы. Мы только и успевали, что бегали за этим косолапым шлепанцем с тряпкой.
...
Ёж, привыкший, что «большие разноцветные пятна», выключив свет, валятся в сон, смело выбежал – и прямиком к тарелке. Я метнулся к проёму между стеной и шкафом.
...
Его назвали Кузей и молились на него днём и ночью: ещё бы – этот мини-тигр мог спать абсолютно в любой позе, какую только могли придумать наши головы. Достаточно только было своими руками расположить его тело и конечности так, как надо, пока он спал.
...
Мама тогда ещё поинтересовалась, почему он так странно стонет. Взглянув на него и поняв, что он прощается с этим миром, я начал почему-то делать ему массаж сердца – благо, ежу было так херово, что он уже забыл, что такое сворачиваться в клубок.
...
В общем, кривоклювый, имя которого я сейчас уже и не помню, два года сидел на дармовых щах, раскалывая мне голову своим кряканьем по утрам.
...
Так что купил я крысёнка и сунул его в свою варежку. Он всю дорогу высовывал свой красноглазый ебальничек и мило принюхивался к окружающей среде.
...
Жене пришло в голову подъебать подопечную, и она резко отдёрнула штору. Лучше бы она этого не делала. Это был воистину смертельный трюк для вороны – та дико поперхнулась, потом открыла широко клюв, из которого тут же посыпалась еда, и возмущённо каркнула. Но на всякую хитрую жопу (или клоаку), как говорится, найдётся свой хуй с резьбой. И я его нашёл.
...
Всех этих кошек и котов я абсолютно никогда не жалел. Но, что касается мамы, решил, что мне безмерно радостно, что я не её кот. А то им вечно не везёт: то «теряются», то «падают», то «под ножницы лезут, суки».
©