Жертва и агрессор - одно лицо

[eklerovna]

В прошлом посте я остановилась на том, что у Джонни всю жизнь складываются странные отношения: с одной стороны он прилагает все силы, чтобы его больше не бросили, а с другой его постоянно все бросают. Вообще, если вместо Джонни представить какую-нибудь Дженни, то персонаж будет очень узнаваемый: ушла от одного алкаша и тут же нашла себе другого, а потом еще одного, словно она никак не научится. Зачем она это делает?

Психика человека все время стремится к исцелению, но единственный известный ей способ — это воссоздать ситуацию травмы и попытаться переиграть ее заново. В надежде, что в этот раз все будет хорошо. В это трудно поверить, но каждый раз, когда Дженни находит себе алкоголика, она пытается таким образом вернуть себе цельность и восстановить то, что было разрушено в ее детстве. Ей кажется, что если однажды грубый и злой алкоголик станет от ее любви мягким и трезвым, это ее исцелит.

У Джонни есть и второй путь. Он может внутренне решить, что он больше не хочет чувствовать себя жертвой, чувствовать бессилие от того, что его бросают, и поэтому из брошенного он станет тем, кто бросает. В этом случае он сам будет начинать отношения и сам же бросать своих партнеров и друзей прежде, чем они — как он думает — бросят его. Как только отношения из поверхностных будут становиться ближе и важнее, в Джонни будет воскресать страх, что его снова бросят, и чтобы этого уж наверняка не случилось, он становится инициатром внезапного разрыва отношений. На какой-то миг это дает ему ощущение, что он не беспомощен, что он контролирует ситуацию, но в итоге все вернется к чувтству одиночества и покинутости: он снова один, очередные отношения развалились (пусть даже по его инициативе), и он ничего не может сделать.

То есть, у травмированного человека два пути:

1. Оставаться в положении беспомощности, опустить руки, не пытаться ни защитить себя, ни изменить что-то, а просто надеяться, что однажды волшебным образом что-то само изменится и плохие ситуации перестанут повторяться.

2. Из жертвы, которой причиняют боль, стать агрессором, который причиняет боль первым. Прежде, чем — как ему кажется — эту боль причинят ему. Это те самые люди, которые говорят «Тебя изнасиловали? Сама дура виновата» или «Меня отец бил — и я ему благодарен, я человеком вырос. И своих детей бить буду».

Если сильно утрировать, если вас когда-то били об стену родители, то вы во взрослой жизни будете продложать находить тех, кто будет бить вас об стену или же вы станете тем, кто бьет людей об стену. В каждой жервте живет агрессор, и в каждом агрессоре живет жертва. И агрессор, и жертва живут в постоянном, хроническом состоянии ужаса.

Когда жертва не сопротивляется агрессору и надеется, что своим терпением, любовью и пониманием она его изменит — она надеется, что это ее исцелит, поможет ей преодолеть чувство своей беспомощности, даст ей ощущение контроля над ситуацией и своей жизнью.

Когда агрессор избивает жертву, ему кажется, что это его исцелит — если он всегда будет самым сильным, если он всегда будет всем и всеми управлять , то это избавит его от чувства беспомощности, даст ему ощущение контроля над ситуацией и своей жизнью.

Как вы уже поняли, обе стратегии — это бесконечный бег по кругу из повторяющихся ситуаций, ни одна из которых ничего не меняет. И каждая из которых только усиляет страх и беспомощность, ужас и ощущение своего полного бессилия что-то изменить и на что-то повлиять.

Оффтоп: девочки в целом выбирают первый путь, мальчики в целом выбирают второй. Исключения бывают и там, и там, но в общей массе девочки погружаются в свою беспомощность, а мальчики за свою беспомощность отрываются на других.