Твоя межгалактическая чюма ☆彡
Антонио Поркья (1885-1968) родился в Италии, после смерти отца переехал в Аргентину. Единственная его книга - книга афоризмов "Голоса" - написанная в 1943 году сделала его культовым поэтом.
Такой вот случай, когда все творчество человека - одна тонюсенькая книжечка, содержание которой помещается в один пост. Всего горстка предложений. Но если бы мне сказали из всей мировой литературы спасти одну-единственную книгу, я бы выбрала ее.
Читайте:
читать дальше
Здесь, в одной из одиноких туманностей, я делаю свое дело, чтобы всемирное равновесие, частью которого я являюсь, не утратило равновесия.
Тот, кто видел, как все пустеет, догадывается, чем все наполняется.
Мой первый мир я открыл целиком в жалком куске моего хлеба.
Ушедший отец подарил полвека моему детству.
Низости вечны, а остальное – все остальное – мгновенно, очень мгновенно.
У правды совсем немного друзей, и эти немногие ее друзья – самоубийцы.
Обходись со мной, как ты должен со мной обходиться, а не как я заслуживаю, чтобы со мной обходились.
Человек не идет никуда. Все, подобно будущему, идет к человеку.
Кто держит меня на привязи – не сильный, сильна привязь.
Налет наивности никогда меня не покидает. Именно она защищает меня.
Передо мной открывается дверь, вхожу, а вокруг меня сто закрытых дверей.
Моя нищета не абсолютна: есть еще я.
Если не поднимать глаза, можно уверовать, что ты – самая высокая точка.
Никто не стал мне примером, вот я и остался как никто.
В неверии все зло в том, что немножко верят.
Я знаю: у тебя ничего нет. Поэтому я прошу все. Чтобы у тебя было все.
Боже, я почти никогда не верил в тебя, но всегда тебя любил.
Живут надеждой стать воспоминаньем.
Я почти не касался праха, а сам из праха.
Я думаю, что душевные муки и есть душа. Ибо душа, избавившаяся от своих мук, умирает.
Человек говорит обо всем, и говорит обо всем так, словно познание всего находится в нем все целиком.
Многое из того, что я перестал в себе делать, продолжает делаться во мне само.
Все, подобно рекам, творение пологих поверхностей.
Вселенная – еще не всеобщий порядок. Недостает человека.
Тебя перестали обманывать, а не любить. А тебе кажется, что перестали любить.
Человек, лишь похожий на человека, - почти лишь ничто.
Далеко ли до них, ты узнаешь, приблизившись к ним.
Сто человек вместе – сотая часть человека.
Я бы хотел быть в чем-то, чтобы не быть во всем.
Когда поверхностное меня утомляет, оно утомляет меня настолько, что для отдыха мне нужна пропасть.
Зло творят не все, но оно обвиняет всех.
То, что оплачено нашей жизнью, никогда не дорого.
Тот, кто не заполняет свой мир призраками, остается один.
Ты думаешь, что покончил со мной. Я думаю – ты покончил с собой.
Если ты достигнешь облик человека, то чего еще ты сумеешь достичь?
Когда твоя боль немного больше моей, я ощущаю себя немного жестоким.
Тот, кто говорит правду, не говорит почти ничего.
Вещь пока не вся – один только шум, а когда вся – тишина.
Грязь, разлученная с грязью, больше не грязь.
Был я и было море. Море было одиноко и одинок был я. Одному недоставало другого.
Когда я сталкиваюсь с какой-либо мыслью не от мира сего, мне кажется, будто мир сей становится шире.
Моя весомость от пропастей.
У земли есть лишь то, что ты поднимаешь с земли. И ничего больше.
Только рана кричит своим голосом.
В дом входит новая горесть, и ее встречают старые горести. Молчаливые, но не мертвые.
Неприручаемо в человеке не зло, заключенное в нем, а добро.
Нет, не стану входить. Потому что, когда я вхожу, никого нет.
Когда я думаю, что камень – камень, а туча – туча, я чувствую себя невеждой.
Да, звезд миллионы. И миллионы звезд – два глаза, глядящие на них.
Химеры приходят одни, а уходят в компании.
Есть горести, которые утратили память и не помнят, почему они горести.
Крыло – не небо и не земля.
Я буду плавать в чужих морях, пока не потону в своем море.
Все солнца силятся зажечь твой огонь, а гасит его один микроб.
Плач больше самого плача, - это когда видишь плач.
Горе не сопутствует нам, оно идет впереди.
Почти всегда все, что невозможно, - упрек всему, что возможно.
В мир, который ничего не понимает без слов, ты пришел почти без слов.
Тот, кто долго остается наедине с самим собой, подлеет.
Я так упорно отказывался от некоторых вещей, что теперь не отказался бы от них.
Мы постигаем пустоту, лишь заполняя ее.
Бог дал многое человеку, но человек хочет чего-то и от человека.
Когда все сделано, рассветы печальны.
Путь напрямик сокращает не только расстояния, но и жизнь.
Где нет добра, чтобы поделиться им, ночь – добро.
Дерево одиноко, туча одинока, – все одиноко, когда я одинок.
Что столетие, что мгновение, – одинаково умирают в мгновении.
Иногда ночью, чтобы не видеть, я зажигаю свет.
Если ты не изменишь маршрута, к чему тогда менять проводника?
Чем меньше человек, тем больше он выносит. А когда считает, что он ничто, тогда вынесет все.
Я смотрел на мертвого. И почувствовал себя таким маленьким, ну таким маленьким. Боже, как огромен умерший!
Да, надо страдать, даже понапрасну, чтобы не жить понапрасну.
Никто не понимает, что ты отдал все. Хотят, чтобы отдал еще.
Лишь для немногих достижимо ничто, – слишком далек путь к нему.
Люди и вещи поднимаются, опускаются, удаляются, сближаются. Всё и вся – комедия расстояний.
Человек, узнавший, что он смешон, не смеется.
Почему бы того, кого никто не прощает, не простил бы хоть кто-то?
Тебя столько, насколько в тебе нуждаются, а не столько, сколько тебя в тебе.
Человеческая печаль, когда она спит, бесформенна. Когда ее будят, она принимает форму того, кто ее разбудил.
Мои истины недолго живут во мне, – куда меньше, чем чужие.
Ребенок показывает свою игрушку, взрослый – прячет ее.
Некоторые вещи становятся настолько нашими, что мы о них забываем.
Я люблю тебя, какой ты есть, только не говори мне – какой ты.
Если бы я не верил, что солнце хоть изредка на меня смотрит, я бы на него не смотрел.
Есть сны, нуждающиеся в отдыхе.
Гора, которую я воздвиг, просит у меня песчинку, чтобы не рухнуть.
Ожидание приучило меня ожидать.
Исповедь одного унижает всех.
Вблизи меня одни только дали.
Когда я умру, впервые я не буду видеть себя умирающим.
Твоя боль так велика, что не должна причинять тебе боль.
Как бы там ни было, я достиг нынешнего дня. Точно так же я достигну и моей кончины, – как бы там ни было.
Что же, я ухожу. Лучше пенять на разлуку с тобой, чем на тебя.
Что было до этого? И что было после этого? А это – что было?
Я смеюсь, потому что смеются, но не над тем, над чем смеются.
Уже давно я ни о чем не молю небо, а руки все еще подняты.
Я знаю, что дал тебе. Но не знаю, что ты взял.
В другой раз я не хотел бы ничего. Даже матери не хотел бы в другой раз.
Да, именно это и есть добро – прощать зло. Нет другого добра.
Когда его глаза угасли, я тоже увидел мрак.
Холод – добрый советник, но слишком холоден.
Когда не желают невозможного, – не желают.
Все чуть темновато, свет – и тот.
Убеди меня, но без убеждений. Убеждения меня больше не убеждают.
Незнание дела сознало содеять Бога.
Не использовать недостатки - не значит не иметь их.
Слепой несет на плечах солнце.
Мы нарекаем имя и потом не знаем, какое имя наречь имени.
Я знаю, что брел из краткого прежде в вечное после, да только не знаю - как.
Человек живет - измеряя, а сам не является мерой ничего на свете. Даже себя самого.
Чтобы не обманывать, мне недостаточно не обманывать.
Мое достоинство просит у того, кто не причиняет мне зла, и впредь не причинять его, но у того, кто причиняет мне зло, мое достоинство не просит ничего.
Величие маленьких - все. Величие великих - ничто.
Человек хотел бы стать богом, но без креста.
Для тебя открывается то, что ты открываешь для себя, а не то, что для тебя открывают другие.
Когда мне кажется, что все обходится без меня, - каким необыкновенным мне кажется все!
Мои крупицы времени играют с вечностью.
Сколько мироздания, сколько мироздания лишь для того, чтобы ожил один жалкий мозг!
Моя последняя вера - в страдание. И я начинаю верить, что не страдаю.
Если бы человек был добрым, его доброта не стоила бы ему ничего.
Своей прикованностью к земле я оплачиваю свободу своих глаз.
Раня сердце, сотворяем его.
Страх разъединения - объединяет.
Он упал, как крыло, - чтобы тебе не было больно.
За желание видеть я плачу тем, что вижу, чего не хотел бы видеть.
Сколько уставших от лжи кончают с собой на первой же правде.
То, что ты делаешь, - это не твое представление о том, что ты делаешь.
Когда мне кажется, что ты слышишь мои слова, мои слова кажутся мне твоими - тогда-то я и слышу свои слова.
Когда мне больше ничего не останется, я не попрошу ничего больше.
Тот, кто любит, зная, почему любит, - не любит.
Каждый раз, просыпаясь, я понимаю, как просто быть ничем.
Я пойду в рай только с моим адом, а один - никогда.
У меня болит сердце, но оно не должно было бы болеть потому, что не живет ни мной, ни для меня.
Смешай свои горести с горестями всего мира, и горестей у тебя станет меньше.
Ты очищаешься, очищаешься… Осторожно! Может ничего не остаться.
Все уравнивается. И вот так все оканчивается, - уравниваясь.
Человек слаб, а когда входит в роль сильного, - еще слабей.
Реальные вещи существуют, лишь поскольку мы вменяем им достоинства или недостатки вещей нереальных.
Трагедия человека еще больше, когда он отворачивается от нее.
Там, где жалуются все, не слышно жалоб.
Солнце освещает мрак, но не превращает его в свет.
Каждая игрушка имеет право быть сломанной.
Если хочешь, чтобы цветы твоего сада не умерли, сломай ограду сада.
Те немногие вещи, которые я оставил, не оставлены множеством моих вещей.
Все, что я ношу в себе связанным, всюду находится на свободе.
Если бы я никогда не забывал ни о чем из того, что в тебе есть, я никогда не находил бы в тебе ничего нового.
Иногда я думаю возвыситься, но не карабкаясь по другим.
Навсегда потерянное мной - это то, что, будучи потеряно мной, не найдено другими.
Я был сам себе учеником и учителем. И я был хорошим учеником, но плохим учителем.
Я люблю твою доброту, но не без улыбки на твоих устах.
Все идут еще дальше, но там - еще дальше - пропасть.
Сегодня я открыл в себе еще один недостаток. Вот и еще один недостаток у человечества.
Мои умершие продолжают маяться жизнью во мне.
В полной душе помещается все, а в пустой – ничего. Вот и пойми!
Мы, видящие друг друга всегда, не видим, какие мы сегодня.
Никто не является солнцем себе самому, даже солнце.
Есть то, что живуче лишь потому, что мертво.
Когда я ни во что не верю, я не хотел бы встретить тебя – не верящего ни во что.
Человек – то, чему учатся дети. Это то, что для детей.
Большое сердце полнится и малым.
Теперь моя память – это миллион имен, людей и вещей почти без людей и вещей.
Земля потеряла на мне горсть земли.
Если бы ты мог покинуть свои печали и покинул бы их, – ты знал бы, куда деться помимо своих печалей?
Приучаются не нуждаться в нужде.
Иногда я вспоминаю, что дышу, и пока не забуду об этом, почти не дышу.
Если бы я был сам себе вожаком, я не вел бы себя по тропе, ведущей к смерти.
В?домое я подпираю неведомым.
Осуждение ошибки – еще одна ошибка.
Сказанные мне когда-то слова я услышал сегодня.
Мне, видевшему это, он говорит, что я слеп.
Думая о каком-нибудь своем достоинстве, мы наносим себе ущерб.
Всего лишь бессчетное множество ожиданий и конец бессчетному множеству ожиданий. Всего лишь.
Мое имя кроме того, что окликает меня, напоминает мне мое имя.
Я говорю то, что я говорю, потому что мной овладело то, что я говорю.
Тот, кто сберег свою голову ребенка, сберег свою голову.
Человечество не знает, куда идти, потому что никто не ждет его, – даже бог.
Я отказался от убогой необходимости жить. Живу без нее.
Если ничто не повторяется, то все – в последний раз.
Не льет слез тот, кто не находит источника, над которым мог бы пролить свои слезы.
Мое «я» удалилось от меня. Ныне это самое мое далекое «ты».
Некоторые, обогнав всех, оказываются в пустыне.
Из сотен тысяч людей состоит город. А я в городе состою из сотен тысяч умерших.
Ты не знаешь, что делать, даже когда становишься ребенком. Но печально видеть ребенка, который уже не знает, что делать.
Если ты веришь, что ты – как любое существо, как любая вещь, то ты тогда – все существа, все вещи. Ты тогда – вселенная.
Чтобы достичь некоторых вершин, я не принижаю их, а еще больше превозношу.
Сделавший многое и не сделавший ничего испытывают одинаковое желание: что-нибудь сделать.
Отдав тебе жизнь, что я смогу дать тебе?
Цветы без запаха обязаны своим именем «цветы» цветам с запахом.
Моя жажда благодарна стакану воды, а не морю воды.
Достоинства вещи не исходят от нее, а сходятся в ней.
Зло, которое я не содеял, – сколько содеяло зла!
Повсюду моя сторона – слева. С этой стороны я родился.
Не говори со мной. Я хочу с тобою побыть.
Когда меня называют «мой», я никто.
Даже у самого малого из существ в глазах солнце.
Чтобы освободиться от жизни – я живу.
Если ты добр с этим и с тем, – этот и тот скажут, что ты добрый. Если ты добр со всеми, – никто не скажет, что ты добрый.
Для тех, кто умирает, земля – все равно что самая далекая планета. Должно ли нас так заботить то, что происходит на самой далекой планете?
То, что возвращается, не возвращается целиком, даже возвращаясь целиком.
Тот, чья пища райская, сочтет голод адским.
Порой, чтобы отъединиться от мира, я возвожу его вокруг себя на манер стены.
В этот раз все осталось неприукрашенным. Именно в этот раз я устрашился всего.
Непоправимое никто не творит, – оно творится само.
Если любишь светящее тебе солнце, то, возможно, ты любишь. А если любишь кусающее тебя насекомое, то любишь наверняка.
Я не возьму твою душу. Мне достаточно знать, что она у тебя есть.
Если вечно глядеть на один и тот же предмет, невозможно его разглядеть.
Тот, кто открывает все двери, может их все и закрыть.
Я попросил бы у этого мира что-то еще, если бы у этого мира было что-то еще.
Страшиться менее унизительно, чем наводить страх.
Те, что отдали свои крылья, печальны оттого, что не видят их полета.
Ты не видишь реку слез, потому что в ней нет ни одной твоей слезы.
Чужой бедности мне достаточно, чтобы почувствовать себя бедняком, а своей – недостаточно.
Мы видим милостью чего-то, что нас озаряет, – чего-то, что мы не видим.
Тот, кто видел наяву, может снова видеть – вслепую.
Познание смерти оплачивается целой жизнью.
Воспоминание – частица вечности.
Можно рассчитаться со всеми долгами, вернув свет солнцу.
Я хороню себя везде и всюду, а умру неведомо где.
Твоей крови уже не хватает старых ран, а новые не хотят открываться. Вот твоя кровь и захлебывается.
О том, что у меня появилось все, я знаю не потому, что оно появилось. Я знаю об этом потому, что после не появилось ничего больше.
Бывшее до меня и бывшее после меня почти соединились, стали почти одним целым, почти остались без меня.
Да, я услышал все. Теперь мне остается только молчать.
Я начал свою комедию ее единственным актером, а заканчиваю ее, будучи ее единственным зрителем.
В вечном сне – вечность как миг. Может быть, я вернусь через миг?
Почему ты вернулся в жизнь? Понимаю. Устаешь от всего. И оттого, что мертв.
Разумение истины и есть безумство.
Ты думал, что разрушая то, что разъединяет, объединяешь. И разрушил то, что разъединяет. И разрушил все. Потому что нет ничего без того, что разъединяет.
Когда зло растет, маленькое добро увеличивается.
То, что я говорю себе, – кто говорит, кому говорит?
Все мои мысли – одна. Потому что я никогда не переставал мыслить.
Да, я прежде видел тебя, но никогда не видел тебя таким, каким вижу тебя сейчас. Где ты блуждал таким, каким я вижу тебя сейчас? А такой, каким я видел тебя, где ты сейчас?
Камень, который я держу в руках, впитал немного моей крови и трепещет.
Я понимаю, что ложь – обман, а правда – нет. Но меня обманывали обе.
Все вещи произносят свои имена.
Столь крохотны существа, живущие краткое мгновение. Мы знаем, что они живут краткое мгновение, но не знаем – живут ли они сто длинных лет в кратком мгновении, в котором они живут?
Иногда так длительно умирание, что я чувствую себя бессмертным.
Если бы ты закрыл глаза до того, как зашло солнце, ты оставил бы его сияющим.
Новая истина – это смерть старой истины.
Антонио Поркья “Голоса”(пер.с исп.П Грушко) // Латинская Америка: Литературная панорама.Вып.7/Сост.Ю.Ванникова.-Москва.:”Художественная литература”.1990.
Такой вот случай, когда все творчество человека - одна тонюсенькая книжечка, содержание которой помещается в один пост. Всего горстка предложений. Но если бы мне сказали из всей мировой литературы спасти одну-единственную книгу, я бы выбрала ее.
Читайте:
читать дальше
~~~Голоса~~~
Здесь, в одной из одиноких туманностей, я делаю свое дело, чтобы всемирное равновесие, частью которого я являюсь, не утратило равновесия.
Тот, кто видел, как все пустеет, догадывается, чем все наполняется.
Мой первый мир я открыл целиком в жалком куске моего хлеба.
Ушедший отец подарил полвека моему детству.
Низости вечны, а остальное – все остальное – мгновенно, очень мгновенно.
У правды совсем немного друзей, и эти немногие ее друзья – самоубийцы.
Обходись со мной, как ты должен со мной обходиться, а не как я заслуживаю, чтобы со мной обходились.
Человек не идет никуда. Все, подобно будущему, идет к человеку.
Кто держит меня на привязи – не сильный, сильна привязь.
Налет наивности никогда меня не покидает. Именно она защищает меня.
Передо мной открывается дверь, вхожу, а вокруг меня сто закрытых дверей.
Моя нищета не абсолютна: есть еще я.
Если не поднимать глаза, можно уверовать, что ты – самая высокая точка.
Никто не стал мне примером, вот я и остался как никто.
В неверии все зло в том, что немножко верят.
Я знаю: у тебя ничего нет. Поэтому я прошу все. Чтобы у тебя было все.
Боже, я почти никогда не верил в тебя, но всегда тебя любил.
Живут надеждой стать воспоминаньем.
Я почти не касался праха, а сам из праха.
Я думаю, что душевные муки и есть душа. Ибо душа, избавившаяся от своих мук, умирает.
Человек говорит обо всем, и говорит обо всем так, словно познание всего находится в нем все целиком.
Многое из того, что я перестал в себе делать, продолжает делаться во мне само.
Все, подобно рекам, творение пологих поверхностей.
Вселенная – еще не всеобщий порядок. Недостает человека.
Тебя перестали обманывать, а не любить. А тебе кажется, что перестали любить.
Человек, лишь похожий на человека, - почти лишь ничто.
Далеко ли до них, ты узнаешь, приблизившись к ним.
Сто человек вместе – сотая часть человека.
Я бы хотел быть в чем-то, чтобы не быть во всем.
Когда поверхностное меня утомляет, оно утомляет меня настолько, что для отдыха мне нужна пропасть.
Зло творят не все, но оно обвиняет всех.
То, что оплачено нашей жизнью, никогда не дорого.
Тот, кто не заполняет свой мир призраками, остается один.
Ты думаешь, что покончил со мной. Я думаю – ты покончил с собой.
Если ты достигнешь облик человека, то чего еще ты сумеешь достичь?
Когда твоя боль немного больше моей, я ощущаю себя немного жестоким.
Тот, кто говорит правду, не говорит почти ничего.
Вещь пока не вся – один только шум, а когда вся – тишина.
Грязь, разлученная с грязью, больше не грязь.
Был я и было море. Море было одиноко и одинок был я. Одному недоставало другого.
Когда я сталкиваюсь с какой-либо мыслью не от мира сего, мне кажется, будто мир сей становится шире.
Моя весомость от пропастей.
У земли есть лишь то, что ты поднимаешь с земли. И ничего больше.
Только рана кричит своим голосом.
В дом входит новая горесть, и ее встречают старые горести. Молчаливые, но не мертвые.
Неприручаемо в человеке не зло, заключенное в нем, а добро.
Нет, не стану входить. Потому что, когда я вхожу, никого нет.
Когда я думаю, что камень – камень, а туча – туча, я чувствую себя невеждой.
Да, звезд миллионы. И миллионы звезд – два глаза, глядящие на них.
Химеры приходят одни, а уходят в компании.
Есть горести, которые утратили память и не помнят, почему они горести.
Крыло – не небо и не земля.
Я буду плавать в чужих морях, пока не потону в своем море.
Все солнца силятся зажечь твой огонь, а гасит его один микроб.
Плач больше самого плача, - это когда видишь плач.
Горе не сопутствует нам, оно идет впереди.
Почти всегда все, что невозможно, - упрек всему, что возможно.
В мир, который ничего не понимает без слов, ты пришел почти без слов.
Тот, кто долго остается наедине с самим собой, подлеет.
Я так упорно отказывался от некоторых вещей, что теперь не отказался бы от них.
Мы постигаем пустоту, лишь заполняя ее.
Бог дал многое человеку, но человек хочет чего-то и от человека.
Когда все сделано, рассветы печальны.
Путь напрямик сокращает не только расстояния, но и жизнь.
Где нет добра, чтобы поделиться им, ночь – добро.
Дерево одиноко, туча одинока, – все одиноко, когда я одинок.
Что столетие, что мгновение, – одинаково умирают в мгновении.
Иногда ночью, чтобы не видеть, я зажигаю свет.
Если ты не изменишь маршрута, к чему тогда менять проводника?
Чем меньше человек, тем больше он выносит. А когда считает, что он ничто, тогда вынесет все.
Я смотрел на мертвого. И почувствовал себя таким маленьким, ну таким маленьким. Боже, как огромен умерший!
Да, надо страдать, даже понапрасну, чтобы не жить понапрасну.
Никто не понимает, что ты отдал все. Хотят, чтобы отдал еще.
Лишь для немногих достижимо ничто, – слишком далек путь к нему.
Люди и вещи поднимаются, опускаются, удаляются, сближаются. Всё и вся – комедия расстояний.
Человек, узнавший, что он смешон, не смеется.
Почему бы того, кого никто не прощает, не простил бы хоть кто-то?
Тебя столько, насколько в тебе нуждаются, а не столько, сколько тебя в тебе.
Человеческая печаль, когда она спит, бесформенна. Когда ее будят, она принимает форму того, кто ее разбудил.
Мои истины недолго живут во мне, – куда меньше, чем чужие.
Ребенок показывает свою игрушку, взрослый – прячет ее.
Некоторые вещи становятся настолько нашими, что мы о них забываем.
Я люблю тебя, какой ты есть, только не говори мне – какой ты.
Если бы я не верил, что солнце хоть изредка на меня смотрит, я бы на него не смотрел.
Есть сны, нуждающиеся в отдыхе.
Гора, которую я воздвиг, просит у меня песчинку, чтобы не рухнуть.
Ожидание приучило меня ожидать.
Исповедь одного унижает всех.
Вблизи меня одни только дали.
Когда я умру, впервые я не буду видеть себя умирающим.
Твоя боль так велика, что не должна причинять тебе боль.
Как бы там ни было, я достиг нынешнего дня. Точно так же я достигну и моей кончины, – как бы там ни было.
Что же, я ухожу. Лучше пенять на разлуку с тобой, чем на тебя.
Что было до этого? И что было после этого? А это – что было?
Я смеюсь, потому что смеются, но не над тем, над чем смеются.
Уже давно я ни о чем не молю небо, а руки все еще подняты.
Я знаю, что дал тебе. Но не знаю, что ты взял.
В другой раз я не хотел бы ничего. Даже матери не хотел бы в другой раз.
Да, именно это и есть добро – прощать зло. Нет другого добра.
Когда его глаза угасли, я тоже увидел мрак.
Холод – добрый советник, но слишком холоден.
Когда не желают невозможного, – не желают.
Все чуть темновато, свет – и тот.
Убеди меня, но без убеждений. Убеждения меня больше не убеждают.
Незнание дела сознало содеять Бога.
Не использовать недостатки - не значит не иметь их.
Слепой несет на плечах солнце.
Мы нарекаем имя и потом не знаем, какое имя наречь имени.
Я знаю, что брел из краткого прежде в вечное после, да только не знаю - как.
Человек живет - измеряя, а сам не является мерой ничего на свете. Даже себя самого.
Чтобы не обманывать, мне недостаточно не обманывать.
Мое достоинство просит у того, кто не причиняет мне зла, и впредь не причинять его, но у того, кто причиняет мне зло, мое достоинство не просит ничего.
Величие маленьких - все. Величие великих - ничто.
Человек хотел бы стать богом, но без креста.
Для тебя открывается то, что ты открываешь для себя, а не то, что для тебя открывают другие.
Когда мне кажется, что все обходится без меня, - каким необыкновенным мне кажется все!
Мои крупицы времени играют с вечностью.
Сколько мироздания, сколько мироздания лишь для того, чтобы ожил один жалкий мозг!
Моя последняя вера - в страдание. И я начинаю верить, что не страдаю.
Если бы человек был добрым, его доброта не стоила бы ему ничего.
Своей прикованностью к земле я оплачиваю свободу своих глаз.
Раня сердце, сотворяем его.
Страх разъединения - объединяет.
Он упал, как крыло, - чтобы тебе не было больно.
За желание видеть я плачу тем, что вижу, чего не хотел бы видеть.
Сколько уставших от лжи кончают с собой на первой же правде.
То, что ты делаешь, - это не твое представление о том, что ты делаешь.
Когда мне кажется, что ты слышишь мои слова, мои слова кажутся мне твоими - тогда-то я и слышу свои слова.
Когда мне больше ничего не останется, я не попрошу ничего больше.
Тот, кто любит, зная, почему любит, - не любит.
Каждый раз, просыпаясь, я понимаю, как просто быть ничем.
Я пойду в рай только с моим адом, а один - никогда.
У меня болит сердце, но оно не должно было бы болеть потому, что не живет ни мной, ни для меня.
Смешай свои горести с горестями всего мира, и горестей у тебя станет меньше.
Ты очищаешься, очищаешься… Осторожно! Может ничего не остаться.
Все уравнивается. И вот так все оканчивается, - уравниваясь.
Человек слаб, а когда входит в роль сильного, - еще слабей.
Реальные вещи существуют, лишь поскольку мы вменяем им достоинства или недостатки вещей нереальных.
Трагедия человека еще больше, когда он отворачивается от нее.
Там, где жалуются все, не слышно жалоб.
Солнце освещает мрак, но не превращает его в свет.
Каждая игрушка имеет право быть сломанной.
Если хочешь, чтобы цветы твоего сада не умерли, сломай ограду сада.
Те немногие вещи, которые я оставил, не оставлены множеством моих вещей.
Все, что я ношу в себе связанным, всюду находится на свободе.
Если бы я никогда не забывал ни о чем из того, что в тебе есть, я никогда не находил бы в тебе ничего нового.
Иногда я думаю возвыситься, но не карабкаясь по другим.
Навсегда потерянное мной - это то, что, будучи потеряно мной, не найдено другими.
Я был сам себе учеником и учителем. И я был хорошим учеником, но плохим учителем.
Я люблю твою доброту, но не без улыбки на твоих устах.
Все идут еще дальше, но там - еще дальше - пропасть.
Сегодня я открыл в себе еще один недостаток. Вот и еще один недостаток у человечества.
Мои умершие продолжают маяться жизнью во мне.
В полной душе помещается все, а в пустой – ничего. Вот и пойми!
Мы, видящие друг друга всегда, не видим, какие мы сегодня.
Никто не является солнцем себе самому, даже солнце.
Есть то, что живуче лишь потому, что мертво.
Когда я ни во что не верю, я не хотел бы встретить тебя – не верящего ни во что.
Человек – то, чему учатся дети. Это то, что для детей.
Большое сердце полнится и малым.
Теперь моя память – это миллион имен, людей и вещей почти без людей и вещей.
Земля потеряла на мне горсть земли.
Если бы ты мог покинуть свои печали и покинул бы их, – ты знал бы, куда деться помимо своих печалей?
Приучаются не нуждаться в нужде.
Иногда я вспоминаю, что дышу, и пока не забуду об этом, почти не дышу.
Если бы я был сам себе вожаком, я не вел бы себя по тропе, ведущей к смерти.
В?домое я подпираю неведомым.
Осуждение ошибки – еще одна ошибка.
Сказанные мне когда-то слова я услышал сегодня.
Мне, видевшему это, он говорит, что я слеп.
Думая о каком-нибудь своем достоинстве, мы наносим себе ущерб.
Всего лишь бессчетное множество ожиданий и конец бессчетному множеству ожиданий. Всего лишь.
Мое имя кроме того, что окликает меня, напоминает мне мое имя.
Я говорю то, что я говорю, потому что мной овладело то, что я говорю.
Тот, кто сберег свою голову ребенка, сберег свою голову.
Человечество не знает, куда идти, потому что никто не ждет его, – даже бог.
Я отказался от убогой необходимости жить. Живу без нее.
Если ничто не повторяется, то все – в последний раз.
Не льет слез тот, кто не находит источника, над которым мог бы пролить свои слезы.
Мое «я» удалилось от меня. Ныне это самое мое далекое «ты».
Некоторые, обогнав всех, оказываются в пустыне.
Из сотен тысяч людей состоит город. А я в городе состою из сотен тысяч умерших.
Ты не знаешь, что делать, даже когда становишься ребенком. Но печально видеть ребенка, который уже не знает, что делать.
Если ты веришь, что ты – как любое существо, как любая вещь, то ты тогда – все существа, все вещи. Ты тогда – вселенная.
Чтобы достичь некоторых вершин, я не принижаю их, а еще больше превозношу.
Сделавший многое и не сделавший ничего испытывают одинаковое желание: что-нибудь сделать.
Отдав тебе жизнь, что я смогу дать тебе?
Цветы без запаха обязаны своим именем «цветы» цветам с запахом.
Моя жажда благодарна стакану воды, а не морю воды.
Достоинства вещи не исходят от нее, а сходятся в ней.
Зло, которое я не содеял, – сколько содеяло зла!
Повсюду моя сторона – слева. С этой стороны я родился.
Не говори со мной. Я хочу с тобою побыть.
Когда меня называют «мой», я никто.
Даже у самого малого из существ в глазах солнце.
Чтобы освободиться от жизни – я живу.
Если ты добр с этим и с тем, – этот и тот скажут, что ты добрый. Если ты добр со всеми, – никто не скажет, что ты добрый.
Для тех, кто умирает, земля – все равно что самая далекая планета. Должно ли нас так заботить то, что происходит на самой далекой планете?
То, что возвращается, не возвращается целиком, даже возвращаясь целиком.
Тот, чья пища райская, сочтет голод адским.
Порой, чтобы отъединиться от мира, я возвожу его вокруг себя на манер стены.
В этот раз все осталось неприукрашенным. Именно в этот раз я устрашился всего.
Непоправимое никто не творит, – оно творится само.
Если любишь светящее тебе солнце, то, возможно, ты любишь. А если любишь кусающее тебя насекомое, то любишь наверняка.
Я не возьму твою душу. Мне достаточно знать, что она у тебя есть.
Если вечно глядеть на один и тот же предмет, невозможно его разглядеть.
Тот, кто открывает все двери, может их все и закрыть.
Я попросил бы у этого мира что-то еще, если бы у этого мира было что-то еще.
Страшиться менее унизительно, чем наводить страх.
Те, что отдали свои крылья, печальны оттого, что не видят их полета.
Ты не видишь реку слез, потому что в ней нет ни одной твоей слезы.
Чужой бедности мне достаточно, чтобы почувствовать себя бедняком, а своей – недостаточно.
Мы видим милостью чего-то, что нас озаряет, – чего-то, что мы не видим.
Тот, кто видел наяву, может снова видеть – вслепую.
Познание смерти оплачивается целой жизнью.
Воспоминание – частица вечности.
Можно рассчитаться со всеми долгами, вернув свет солнцу.
Я хороню себя везде и всюду, а умру неведомо где.
Твоей крови уже не хватает старых ран, а новые не хотят открываться. Вот твоя кровь и захлебывается.
О том, что у меня появилось все, я знаю не потому, что оно появилось. Я знаю об этом потому, что после не появилось ничего больше.
Бывшее до меня и бывшее после меня почти соединились, стали почти одним целым, почти остались без меня.
Да, я услышал все. Теперь мне остается только молчать.
Я начал свою комедию ее единственным актером, а заканчиваю ее, будучи ее единственным зрителем.
В вечном сне – вечность как миг. Может быть, я вернусь через миг?
Почему ты вернулся в жизнь? Понимаю. Устаешь от всего. И оттого, что мертв.
Разумение истины и есть безумство.
Ты думал, что разрушая то, что разъединяет, объединяешь. И разрушил то, что разъединяет. И разрушил все. Потому что нет ничего без того, что разъединяет.
Когда зло растет, маленькое добро увеличивается.
То, что я говорю себе, – кто говорит, кому говорит?
Все мои мысли – одна. Потому что я никогда не переставал мыслить.
Да, я прежде видел тебя, но никогда не видел тебя таким, каким вижу тебя сейчас. Где ты блуждал таким, каким я вижу тебя сейчас? А такой, каким я видел тебя, где ты сейчас?
Камень, который я держу в руках, впитал немного моей крови и трепещет.
Я понимаю, что ложь – обман, а правда – нет. Но меня обманывали обе.
Все вещи произносят свои имена.
Столь крохотны существа, живущие краткое мгновение. Мы знаем, что они живут краткое мгновение, но не знаем – живут ли они сто длинных лет в кратком мгновении, в котором они живут?
Иногда так длительно умирание, что я чувствую себя бессмертным.
Если бы ты закрыл глаза до того, как зашло солнце, ты оставил бы его сияющим.
Новая истина – это смерть старой истины.
Антонио Поркья “Голоса”(пер.с исп.П Грушко) // Латинская Америка: Литературная панорама.Вып.7/Сост.Ю.Ванникова.-Москва.:”Художественная литература”.1990.
-
-
24.08.2010 в 11:22* в цитатник.
-
-
24.08.2010 в 11:51закросспостил.
-
-
24.08.2010 в 15:55-
-
24.08.2010 в 16:17-
-
24.08.2010 в 16:31-
-
24.08.2010 в 17:18-
-
25.08.2010 в 10:25